Врач скорой медицинской помощи Маврин В. М. 

Россия, Республика Татарстан

Жил-был врач…

…Из своего скромного сорокалетнего врачебного стажа, десять лет он проработал в линейной бригаде «Скорой помощи». Десять лет этого врача били в морду, травили собаками, писали жалобы, угрожали, стреляли, унижали и оскорбляли. Десять лет доктор был свидетелем людской тупости, жадности, безалаберности, безграмотности, равнодушия, чёрствости, жестокости и пр. – от «думал, что само пройдёт» до «…я тебе ща ещё одну дырку в башке сделаю, лепила хренов».

Десять лет медик приезжал в общественные места, где на глазах у толпы обывателей, орущих: «Гиде эта долбанная «Скорая?» и «Чо так долго ехали, сволочи? Тут человек умирает!», истекал кровью пострадавший, но никто ему не только не помог, а даже близко не подошёл.

Десять лет человек в белом халате приезжал к хроническим больным с обострением заболеваний, у которых дома находилась куча родственников и пачки лекарств, но он умирали, потому что никто из близких не умел делать внутримышечные или внутривенные инъекции.

Десять лет он принимал роды в старой, ржавой, холодной или душной машине «Скорой помощи» у наркоманок, алкоголичек, ВИЧ-инфицированных, проституток и прочих особей женского пола, которым дети были не нужны.

Десять лет врач воевал с членами аттестационных и квалификационных комиссий – профессорами и главными специалистами Минздрава и Управления здравоохранения, - которые не могли отличить мерцательную аритмию от пароксизмальной тахикардии, панариций от паронихия, острый холецистит от острого аппендицита, Бебеля от Гегеля, Гегеля от Бабеля, а Бабеля от кóбеля. Зато они, за определённую мзду, обещали ему «посодействовать в вопросах продления высшей квалификационной категории». Вплоть до пожизненного, Карл!

Доктор был очень терпеливый по жизни и выносливый человек, но больше десяти лет проработать на «Скорой помощи» не смог. Он капитулировал и ушёл.   

…Из своего скромного сорокалетнего врачебного стажа, десять последних лет человек в белом халате проработал в Республиканском центре «Медицины катастроф». Это была каторжная и адская работа. Он неделями мотался не только по республике и другим регионам России, но и таким местам, при упоминании о которых его до сих пор бросает в дрожь и подступает комок к горлу. Он собирал утопленников сетями, грузил оставшиеся части тела погибших в грузовые «КамАЗ»ы, сутками не снимал ОЗК, задыхался в дыму лесных пожаров.

    В «Медицине катастроф», как и на «Скорой помощи», тоже работали грамотные и отчаянные люди, но пострадавших или больных были десятки, а иногда и сотни. Но никто из них, НИКТО, Карл, не орал на него благим матом, не угрожал и не нападал. Для многих из них сотрудники этой службы были последним шансом к спасению, последним хлипким мостиком между жизнью и смертью, последней надеждой. Это понимали все - и они, и врачи с фельдшерами. И все сообща делали одно общее дело, а это, как говорят в Одессе – «две большие разницы».

    Как это ни странно звучит – этот врач очень не любит вспоминать годы своей работы в «Медицине катастроф» и у него нет ни малейшего желания рассказывать об этом. Нет, коллектив там был замечательный и в трудную минуту, как и на «Скорой помощи», на подмогу приходили все – от водителей до фельдшеров и от врачей – до руководства. Когда у его бывшей жены, обладателя редкой группы крови, была резус-конфликтная беременность, и встал вопрос о жизнеспособности плода, на станцию переливания крови при роддоме без лишних слов поехал замдиректора по лечебной работе и его шофер. Жаль, что ребёнок в итоге оказался не его…

Работа в «Медицине катастроф» разделила жизнь доктора на до- и после.

Однажды, на дежурстве, центр подняли по тревоге…Врач, как и все его коллеги, поехал на место железнодорожной катастрофы. Зона крушения пассажирского поезда являла собой жуткое зрелище. Переломанные пополам, словно спички, железобетонные опоры линии электропередач; спутавшиеся в клубки и искрящие обрывки проводов; запах дыма, гари и машинного масла; разбросанные, как кубики, и покорёженные пассажирские вагоны. Душераздирающие крики, стоны и плач грязных и окровавленных людей, лежащих тут и там, или бродящих с отрешёнными взглядами среди этого кошмара, как лунатики.

   Согласно должностной инструкции, медики всегда работали на границе очага, но спасатели МЧС по дороге, как выяснилось впоследствии, попали в ДТП, столкнувшись с автомобилем «КамАЗ», за рулём которого находился пьяный водитель. Ждать и терять драгоценное время было нельзя – и сотрудники «Медицины катастроф» ринулись в очаг. В процессе работы обнаружилось, что в искорёженных пульманах находилось немало пострадавших, которые были не в состоянии выбраться наружу. Тогда врачи и фельдшера разделились и пошли, согнувшись в три погибели, точнее, поползли по платформам, пробираясь через бурелом деформированных плацкартных и купейных перегородок в поисках тех, кому ещё можно было помочь.

    Герой нашего повествования с трудом выбрался из сплющенного, как консервная банка, вагона и направился к следующему, который лежал вверх колёсами на склоне небольшого оврага. Пульман предательски качнулся, когда врач в него запрыгнул и вроде бы был пуст. Тем не менее, спасатель решил пройти его весь до другой двери, чтобы удостовериться в отсутствии пострадавших. С трудом передвигаясь вперёд через какие-то чемоданы, авоськи, матрацы и прочий хлам, он услышал, как ему показалось, слабый стон и детский плач. Добравшись до конца, медик обнаружил живую молодую женщину, лежащую на спине и прижимающую к груди маленького писклявого малыша, завёрнутого в пелёнки. Она находилась в сознании, но её ноги были зажаты в изуродованных металлических конструкциях платформы, как в тисках. Врач наложил ей жгуты на нижние конечности и ввёл внутримышечно промедол.

     Пока всё. Надо было идти искать подмогу и тащить специальный домкрат. Доктор выпрямился и стал выбивать ногой треснувшее стекло в ближайшем окне. Вдруг вагон качнулся, заскрежетал и, по нарастающей набирая обороты вдоль оси, с грохотом покатился в овраг. Что-то тяжёлое ударило медика по голове, и наступила темнота…

********

Потом…

Потом был военный госпиталь. Месячная кома после ушиба головного мозга, переломов костей и множественных повреждений мягких тканей. Инвалидная коляска. Замечательные, грамотные врачи вдохнули в коллегу вторую жизнь, помогли учиться жить и ходить заново. Далее последовала перевозка на реанимобиле домой, в институт травматологии и ортопедии. Старые друзья в белых халатах делали всё возможное и невозможное, чтобы поставить человека на ноги. Всё вроде бы стало налаживаться. Но…

    С последнего места работы врача уволили с почётом и инвалидностью второй группы. Прежняя семья от него отказалась и не пустила домой, посоветовав обратиться в интернат для калек. Бороться у доктора не было ни сил, ни желания. Выброшенный на обочину жизни и забытый многими, временами он просто не хотел жить. Но не сдался и не опустил руки. Выжить помогли не те сотни, кому он спас жизнь за свои сорок лет работы врачом, а совершенно случайные люди и несколько коллег. Они делили с ним стол и кров, поддерживали морально и материально. 

    Немного окрепнув, врач стал изредка подрабатывать на «Скорой помощи», где и встретил свою новую избранницу. Она попала в страшную аварию, но он сделал так, чтобы женщина выжила и встала на ноги. Они поженились, у них родился сын. Уехали в деревню, построили дом, посадили деревья и цветы. Так с тех пор и живут душа в душу.

Жил-был врач…